Официальное и неофициальное в советской культуре

19 сентября 2014 года в Золотом зале состоялся научный семинар «Официальное и неофициальное в советской культуре», организованный совместно факультетом антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге и Нью Колледж Оксфорда, который представляла выдающийся ученый-советолог Катриона Келли.

На обсуждение российских и зарубежных коллег были вынесены вопросы, связанные с пространственными, временными, дискурсивными, ролевыми границами официального и неофициального в советской культуре, советских идентичностях и практиках разных сторон повседневной жизни. Как отметил во вступительном слове один из организаторов, профессор факультета антропологии А.К. Байбурин, в советской жизни многие аспекты обладали двумя модусами существования — официальным и неофициальным. При этом зыбкость и нечеткость их границ была связана с тем, что в советских практиках неофициальное скорее было репликой официального, но в ином тоне, и таким образом без официального существовать не могло. В этом же ключе неофициальное также было теневой стороной официальных постановлений, практик, дискурсивных моделей, и в некоторых случаях выходящим за рамки законности. В этом смысле можно привести пример двух частей — официальной и неофициальной — любого советского мероприятия, при том, что действующие лица в большинстве своем оставались прежними, и, с другой стороны, – всех религиозных праздников и связанных с ними обрядов, неформальных коллективов и их публицистики, «самиздата», попадавших под категорию не только неофициальных, но и запрещенных.

Важной особенностью советской культуры было то, что официальное и неофициальное могли образовывать и более сложные конфигурации. Например, особенностью советской правовой культуры было то, что в ней сосуществовали две системы — публичные правовые нормы и правовые нормы, которые не были эксплицированы, а напротив охранялись грифами «совершенно секретно», «для служебного пользования», что не означало невозможности применения этих норм по отношению к широкому кругу советских граждан. Потому неофициальная правовая культура частично состояла из «народных» реконструкций официальных требований, в обыденном дискурсе обозначаемых посредством формулы «так надо».

Так, с 1938 г. по 1953 г. в публичном правовом поле отсутствовала применявшаяся на практике норма записи в паспорте национальности не со слов получавшего документ, а согласно «происхождению» его/ее родителей, которое произвольно или с той или иной степенью предубежденности «устанавливалось» работниками органов внутренних дел. Этот пример демонстрирует не только необходимость неофициального функционирования реально существовавшей под грифом секретности нормы, но и практику присвоения и документирования официальной национальности, основываясь на неофициальных суждениях и стереотипах (так, в конце 1930-х гг. поляками были названы многие представители иных этнических сообществ, чьи фамилии оканчивались на «-ский»). Также многие официальные формулировки обладали неофициальным подтекстом: «бдительность» во многих случаях означала доносительство, а «коммунистическое отношение к труду» - принятие низкого уровня его оплаты.

Кроме того, повседневная деятельность любого советского учреждения имела официальную и неофициальную сторону, что, в частности продемонстрировала кинокартина «Служебный роман», кадр из которой стал визуальным символом дискуссионного поля семинара. Достижение личных в широком смысле целей героями фильма осуществляется именно через знание кодов сочетания официальных и неофициальных практик, форм и стилей поведения. Кроме того, этот фильм, одобренный официально, иллюстрирует подвижность в отношении изображения неофициального к концу 1970-х гг.

Не утверждая возможность сведения советской культуры к оппозиции официальное-неофициальное, семинар ставил задачи рассмотреть конкретные примеры проявлений ее в спектре социальной жизни, публицистической полемики, законодательных инициатив и их реализаций.

В первом из девяти докладов, прочитанных на семинаре, Саманта Шерри представила тему идентичности одного из «столпов» официального советского дискурсивного порядка — цензора — каким образом она могла быть сформирована? Шерри обратилась к периоду конца 1950-х — 1960-м гг., когда, после замечаний ЦК КПСС 1957 г. по поводу «серьезных недостатков» в работе органов цензуры Главлита, на должности цензоров пришло молодое поколение выпускников университетов. Ее главными вопросами были — каким образом из этих людей официальная культура лепила нужных ей идеологов, обладавших помимо высокой эрудиции и творческого мышления, так называемой «партийной принципиальностью» и «политической зрелостью», и, в итоге, могла ли данная идентичность быть воспринята полностью? Шерри формулирует отрицательный ответ на последний вопрос, отмечая, что ни совместные посещения заводов, театров, выставок, семинаров, ни обращение к самокритике не формировали в цензоре требуемую идентичность, оставляя значительным влияние на его работу «человеческого фактора».

В своем выступлении редактор журнала «Антропологический форум» Александра Пиир затронула вопросы, связанные с тем, каким могло быть управление жилыми домами в послереволюционном Санкт-Петербурге. Пиир выделяет в практике с 1917 по 1937 гг. быстро сменяющиеся циклы поиска оптимальных моделей сочетания индивидуального (управдом) и коллективного (жилтоварищетсво) порядка, который уравновешивал бы актуальные на данный момент требования, такие как «жить своим домом», не привлекая внешние структуры, либо справедливо назначать сумму квартплаты, зависевшую от социального статуса жильца, пока коллективное управление не было полностью упразднено.

Люси Данлоп представила исследование деятельности Всесоюзных походов к местам боевой славы, имевших целью развить патриотическое воспитание и создать новые, в некоторой степени сакральные пространства, актуализировавшие официальную героическую историю.

Альберт Байбурин в своем докладе коснулся проблематики права человека на собственное имя в официальном советском дискурсе 1920-х — середины 1940-х гг. Несмотря на кажущуюся простоту, этот вопрос лишён однозначности: несмотря на революционные изменения, ставившие целью преобразовать устаревшие «феодально-имперские» модели отношений государства и человека, и тенденцию 1920-х гг. свободного выбора имени, символизировавшего свободу нового человека в самореализации, итогом развития советской правовой системы было жесткое регулирование органами власти (НКВД, впоследствии МВД) практик выбора и присвоения имени индивидом, при том, что официально имя считалось однозначно принадлежавшим человеку. Усиливавшийся в 1930-е гг. контроль государства над возможностями индивидуального выбора, введение в 1938 г. скрытого правила для работников паспортных столов записывать национальность не со слов, а согласно национальности родителей, контроль за представителями некоторых «неблагонадежных» национальностей привели к тому, что имя было включено в систему государственного контроля и внешней по отношению к личности идентификации, имевшей официальный характер и соответствующие последствия. В результате изменение имени в СССР в конце 1940-х гг. было практически недоступно представителям некоторых национальностей, а в иных случаях требовало огромного количества справок и могло быть отклонено с формулировкой, что данное имя не существует, так как его нет в справочнике имен, официального статуса не имевшего.

Закономерно в работе семинара появилась тема советской официальной литературы и «самиздата». Жозефина фон Цицивец обратила внимание на то, как неофициальная периодика создавала альтернативный литературный процесс, сохраняя тесную связь с официальным. Показателем этого может служить дискуссия на страницах «самиздата», посвященная официальным публикациям к 100-летию со дня рождения поэта. В «официальном» Блок представал первым поэтом серебряного века, а его поэма «Двенадцать» - апогеем творчества. В свою очередь, литераторы «самиздата», претендуя на прямую преемственность этому культурному наследию, в опубликованных анкетах демонстрирует противоположную официальной точку зрения и по первому, и по второму вопросу, создавая свой дискурс рефлексии о русской поэтической традиции нач. ХХ в. Так, поэму «Двенадцать» они рассматривают в оппозиции ко всему остальному творчеству Блока (якобы он собственноручно уничтожил собственный экземпляр), а среди первых поэтов серебряного века называют не принятых официальной советской идеологией В. Хлебникова, В. Ходасевича, реже - Н. Гумилева, М. Цветаеву, конструируя тем самым неофициальную историю поэзии серебряного века с оглядкой на официальную.

Далее, рассматривая соотношение функционирования официального и неофициального дискурса в пространстве советской материальной культуры, Константин Богданов обращается к теме жевательной резинки, долгое время маркированной как элемент западной, вредящей моральному облику советского человека культуры, и вовлекавшей советских подростков в практики неформального обмена или нелегитимных торговых операций с иностранцами.

Третью часть семинара открыла Катриона Келли анализом того, как творческая интеллигенция вспоминала уничтожение храма Спаса на Сенной площади (1961 г). Привлекая архивные источники, Келли доказывает, что большая часть рефлексии носит характер городских легенд, конструируя различные неофициальные версии принятия решения о сносе храма с помощью фольклорных элементов. Телеграмма из Москвы, вмешательство чиновников высшего ранга и академика Лихачева, осознания необходимости дискуссии о том, взрывать ли Спас ради строительства станции метро – все это инверсии памяти.

Анна Разувалова также обратилась к практике конструирования социальной реальности — в данном случае, в создании в конце 1980-х гг. советскими литераторами образа «иного» - нерусского человека с определенным типом поведения и социального взаимодействия, оппозиционного к официальному табу на артикуляцию проявлений этнически маркированного поведения. Однако рассмотрение этих произведений позволяет сделать вывод о том, что авторы облекали в риторику этнических стереотипов рефлексию распространенных в советском обществе практик неравенства, неофициальных иерархий, привилегий и прочих проявлений функционирования в обществе неформального права.

Завершала семинар Мария Гумерова с докладом об адаптации советской официальной риторики и государственной политики 1920-х гг. к американской модели управления производством. В это время американский менеджмент вместе с технологическим вооружением становится символом достижения высокого темпа промышленного роста — доказательства эффективности научной организации труда. Эта идея имела значительные последствия для организации трудового процесса на советских предприятиях — от введения внешнего и внутреннего хронометрического контроля, ставшего объектом критики не только рабочих, но и драматургии, до непрерывной рабочей недели (1929). Однако инерция коллектива и иной порядок трудовой культуры не сделали возможным реализовать подобные практики, и в 1931 г. Сталин заменяет в официальном дискурсе «американский темп» большевистским и тем самым советская система переходит к собственной модели организации промышленности.

Озвученные на семинары факты и гипотезы позволили сделать итог о том, что данные модусы советской жизни — официальное и неофициальное — не столь монолитны, как принято считать, и каждый из них содержит в себе элементы другого, которые могут быть актуализированы в определенном социальном, культурном или правовом контексте и наполнены соответствующими смыслами. С этой точки зрения и смена имени в 1940-е гг., и написание дневника поисково-исторических экспедиций в конце 1960-х гг., и конструирование памяти о событиях 1961 года становятся пространствами, где неофициальная точка зрения маркируется официально обозначенными последствиями, а само неофициальное может иметь как официальный, так и полупубличный варианты.

Олена Бабкина

 
По теме
В соответствии с приказом Федерального агентства железнодорожного транспорта от 05 февраля 2024 года № 42 «О проведении олимпиады дипломных проектов студентов образовательных организаций,
С целью стимулирования научно-исследовательской работы студентов, повышения эффективности их учебной деятельности, в рамках реализации программы стратегического академического лидерства «Приоритет-2030»,
Новости - Анонсы В преддверии 79-годовщины со дня Великой Победы Ассоциация содействия духовно-нравственному просвещению «Покров» организует конкурс дизайна открыток «Без срока давности».
Александр Беглов заявил, что курорт Горская станет курортной столицей Петербурга - Spbdnevnik.ru Там будут общественные зоны, спортивный кластер, образовательный центр и большая береговая линия Фото: Gov.Spb.ru На совещании с президентом РФ Владимиром Путиным губернатор Петербурга Александр Беглов заявил,
Spbdnevnik.ru
ПМОФ-2024. Конференция «Гимназия сегодня» - Комитет по образованию СПб В рамках XIV Петербургского международного образовательного форума вела проработу XX Всероссийская научно-практическая конференция «Гимназия сегодня».
Комитет по образованию СПб
В Петербурге обсудили организацию консультативно-диагностической помощи взрослым - Администрация г. Санкт-Петербурга Сегодня в Санкт‑Петербурге состоялось открытие II городской научно-практической конференции с международным участием «Совершенствование организации консультативно-диагностической помощи взрослому населению на современном
Администрация г. Санкт-Петербурга
Не стало Владимира Фейертага - Культура Петербурга Фото: vk.com/festival_petrojazz. Автор: Екатерина Дмитриева 28 марта в Санкт-Петербурге ушел из жизни Владимир Фейертаг.
Культура Петербурга