Нас согревали вера и любовь

Нас согревали вера и любовь | фронт. ФОТО из семейного архива
Фото: spbvedomosti.ru
  • Марина Елисеева
  • фронт. ФОТО из семейного архива

    С автором этого дневника - Ларисой Павловной Воеводиной я познакомилась, когда мне было пять лет. Это случилось в 1944 году: брат моей мамы - кадровый военный гвардии полковник-инженер Геннадий Александрович Дроздов приехал в город Горький (ныне - Нижний Новгород) с фронта в краткосрочный отпуск, чтобы навестить свою мать и сестер. С ним была его жена - Лариса.

    К тому времени сам дядя уже считался ленинградцем. Перебрался в город на Неве в 1936 году. Окончил Военно-электротехническую академию им. С. М. Буденного. С Ларисой, двадцатилетней студенткой педагогического института им. А. И. Герцена, познакомился за три месяца до войны на лекции советского графа, генерала А. А. Игнатьева, автора известной книги «50 лет в строю».

    Лариса Павловна, или тетя Ляля, как я ее называла все последующие годы, мне очень понравилась. Она была красива, улыбчива и доброжелательна. Причем без всякого усилия или нарочитого желания расположить к себе новую родню. Все заметили, что она бледна - виной тому оказался туберкулез, которым Ларису Павловну «наградила» пережитая ею блокада Ленинграда. Этого слова - «блокада» в ту нашу первую встречу я не запомнила, а может быть, при мне его и не произносили. Но в памяти на всю жизнь осталась шоколадная рыбка в серебряной обертке, которую мне подарила новая тетя. Военный ребенок такую сладость видел впервые. Я крепко зажала рыбку в руке, где она и растаяла.

    На дядю я смотрела с восторгом. Он казался мне великаном. До этого видела его раз десять в кинохронике, которую показывали перед демонстрацией кинофильма. Дядя сообщил нам о номере выпуска в письме, и мы с бабушкой буквально дневали в кинотеатре, чтобы не пропустить те мгновения, когда он окажется в кадре.

    Впервые дневник Ларисы Павловны, которая в самые тяжелые месяцы блокады работала воспитателем в детском саду Лесотехнической академии, я прочитала, когда мне было 17 лет. Сначала меня охватил ужас, а потом наступила растерянность: почему мы, жители других городов, так мало об этом знаем? Тогда еще не были написаны книги, сняты фильмы. Объяснение пришло позже, когда стало возможным сказать всю горькую и трагичную правду...

    Тема не исчерпана до сих пор. Вот почему так важно честное, не откорректированное прошедшими десятилетиями свидетельство человека, жившего в Ленинграде в то время. Смотрю на ветхую тетрадь, где на уголке каждой страницы напечатан летящий «ястребок» - истребитель. И вспоминаю, что спросила как-то тетю Лялю, почему она решила писать дневник? «Мне так легче было пережить происходящее. Написанное сразу становилось прошлым, и тогда верилось в будущее», - сказала она.

    30 ноября 1941 года. Выходной день и снова воздушная тревога. Напряженный ноябрь подошел к концу. Думаю, декабрь будет еще тяжелее. Я готова выдержать все ради встречи с любимым. Вот уже два месяца, как от него нет писем. Сегодня вечером я пойду в госпиталь, что на Скороходова, читать бойцам стихи.

    3 декабря. Вернулась домой после 8 вечера - только что отыграл отбой тревоги. Она звучала всю дорогу, когда я шла пешком с Лесного проспекта (там находился детский сад, где работала Воеводина. - Ред.) домой на Большую Пушкарскую. Меня нагнала подвода. Боец предложил подвезти. Дорогу нам освещала луна. Видит ли ее мой любимый там, на фронте? Желаю ему храбрости. Мама не работает. Швейная фабрика закрыта по техническим причинам. Желаю поскорее проводить этот проклятый 1941 год вместе с могилами немецких двуногих зверей.

    6 декабря. В доме нет света и вообще ничего нет. Два часа мы с мамой возились с самоварчиком, чтобы попить кипятка. Он скривился на один бок от моего усердия раскочегарить его при помощи ботика. Теперь надо скорее лечь, чтобы сберечь фитиль лампы.

    7 декабря. Ходила в магазин, там ничего нет, только стоит длинная очередь измученных людей, ожидающих неизвестно чего. Были дни, когда я впадала в отчаяние. Но теперь верю: пройдет время и в Ленинграде зазеленеют березы.

    8 декабря. В 6.30 утра вышла на улицу. За ночь выпало много снега. Трамваи стоят. Пройдя четыре остановки, почувствовала усталость. Но тут меня обогнал командир в белом полушубке. Крикнул: «Барышня, нажимай!». Я засмеялась и мы стали пробивать среди снега путь.

    В детсаду один из моих малышей принес мне лепешку из дуранды. Она у него раскрошилась в руках и он горько плакал. Я успокоила ребенка. Из детсада домой дошла за два часа: дорогу утоптали. Видела двенадцать ушедших жизней. Люди лежали под рогожей. У встречных были жуткие лица. Я заплакала. Заглянула в магазин - пусто. Что будем есть - не знаю. На этот мой вопрос мама ответила: «Стели постель. Ляжем».

    9 декабря. Сижу в пальто и косынке у горящего фитиля. Завтра снова по застывшему городу на работу. Говорю себе: забудь о трамваях, их больше нет. Снова пытаюсь разжечь самоварчик. Приходят Танюша с Екатериной Андреевной (подруга со своей матерью. - Ред.). Вспоминаем 27 июня. Стол в цветах с шампанским и конфетами и Гену, сидящего в кресле. Мы тогда провожали его на фронт, веря, что война скоро закончится. Вернется ли это счастливое время?

    13 декабря. Жуткий обстрел Кировского (ныне - Каменноостровский. - Ред.) проспекта. Он закончился в 2 часа и я пошла в магазин, а там в очереди тысяча человек. Ждут, когда будут продавать конфеты, которых завезли 40 кг. Конечно, на всех не хватит и я решила уйти, но тут новые взрывы стали сотрясать дома. Раздались крики, плач. Подбежала к дому, а навстречу мне плачущая мама. Оказывается она бросилась к магазину меня искать, а там безжизненные тела, кровь. Сидим в комнате, рыдаем и трясемся от стужи - окно выбито в третий раз. Гена, если меня не станет и ты будешь читать эти строки, знай: в самые жуткие минуты любовь к тебе согревала мое сердце.

    И вдруг радостная весть: Москва сдержала натиск врага. Я чувствую - там Гена. Жив ли он?

    20 декабря. Всю неделю находилась безвыходно в детском саду. Вспоминали с работниками неудавшуюся эвакуацию, когда наш эшелон двигался не вглубь страны, а навстречу войне. Еле успели вернуться необстрелянными назад. А сейчас с радостью узнали о первых победах Красной армии: освобождены Калинин, Клин, Ясная поляна. Это радует, а у нас без изменений - вокруг города враг.

    27 декабря. Позавчера увеличили норму выдачи хлеба - теперь 200 г. Люди плакали от радости. Мы даже испытали душевный подъем, веря в лучшее. 25-го я, невзирая на слабость, решила все таки пойти домой. Вышли вместе с другой воспитательницей - Ксенией и нас вскоре догнала подвода, на которой сидели двое военных. «Подвезите», - попросила я. Офицеры были молоды и симпатичны. Их звали Андрей и Алексей и они ехали на фронт. Мы благословили их. Алексей попросил мой номер телефона, но я люблю Гену и думаю все время о нем: четыре месяца нет от него никаких вестей. Неужели я потеряла тебя на всю жизнь? (А он писал ей часто. И когда была прорвана блокада Ленинграда, Лариса получила целую пачку писем. - Ред.)

    28 декабря. Проснулась в три часа ночи и мыслями вернулась в прошедшие дни, о которых ничего не написала в дневнике. Они прошли под грохот разрывов. Бомбы сыпались на головы ленинградцев, в основном оставшихся в городе детей и женщин. Дрожала земля, шатались стены домов. Но еще страшнее был жуткий голод. Я вспоминаю первые дни войны: разве мог тогда кто-нибудь из нас подумать, что ждет ленинградцев всего лишь через несколько месяцев?

    Вот уже 6 часов. Быстро встаю - надо идти на работу. Мама пытается меня задержать - на улице мороз, 28 градусов. Но я иду: жутко мерзнут ноги, слезы льются из глаз. Прихожу, а в садике никого нет!

    31 декабря. Принесла елочку. Пришли в гости Таня и Екатерина Андреевна, соседи Пантелей Матвеевич и Надежда Петровна. Снова начался обстрел. Пережидаем его в коридоре. Остался один час до конца 1941 года. Его дни войдут в историю как дни повального бедствия народа и нашего многострадального великого города. У нас есть вино. Мама жарит крохи хлеба. Налью рюмку и для Гены. Буду пить за нашу встречу.

    Остались считанные минуты до 1942 года как вдруг ожило радио и включили свет. Со слезами на глазах мы слушаем уверенный голос диктора. Мы соглашаемся с ним, мы верим в наше правое дело и что победа будет, несмотря ни на что, за нами.

    1 января 1942 года. Первый день нового года был обычным - холодным и голодным. По радио сообщили о взятии нашей армией Калуги. Хорошо! Пошла в магазин за хлебным пайком. Народу битком. От холода онемели ноги. Побежала домой греться, а потом снова в магазин. Хлеб прижала к сердцу, чтобы не вырвали стоящие у магазина голодные ребята. Дома пьем цикорий, маленькие кусочки хлеба едим, как пирожное. Хочется съесть весь хлеб, но впереди длинный голодный день.

    3 января. Пришла с работы домой. Оказывается меня ждет письмо. От Гены? Нет. От Михаила Владимировича Никанорова, раненого командира, с которым я познакомилась, когда ходила в госпиталь. Он приглашает меня к себе на службу - устраивать бойцам читки. Наверно, откажусь - нет сил.

    10 января. Прошло десять дней нового года и никакого просвета для Ленинграда. Иногда кажется, что жизнь отсчитывает свои последние минуты. Всю неделю жила на работе. Во время обстрела деревянный домик, в котором находится наш детский сад, качало как на волнах. 9-го мы устроили елку. Праздник получился грустным. Дети пытались танцевать, но силы быстро оставляли их. Матери, которые и сами еле держались на ногах, плакали.

    11 февраля. Не вела дневник месяц. Мы прожили его как очень тяжелый год. В январе аннулировали декабрьские карточки, часть из которых так и не была использована. Много ленинградцев ушло из жизни. Как я переживала, когда изможденные матери наших детсадовских ребятишек падали мне на грудь, говоря: «Завтра меня не будет. Возьмите моего ребенка себе, станьте ему матерью». В конце января десятки матерей оставили своих детей в детских садах. Какая их и всех нас ждет участь?

    Я иду по улице. На дороге, у домов и магазинов лежат мертвые люди. Они не трогают моего сердца и это ужасно, но, думаю, скоро и мой черед. Мороз за 30 градусов. Ничего не известно о действиях наших войск.

    Сегодня дома будем жечь последнее - исторический трельяж. А ведь это день свадьбы моих родителей, которые поженились 11 февраля 1917 года. Папы давно уже нет. Мама больна и с трудом переживает голод. Но подарок мы получили. Заговорило радио. Норма хлеба - 400 грамм для служащих.

    15 февраля. Пошла на Гороховую навестить маминого родного брата с женой. Лиля плачет - Ваня умирает. Это будет для нас очень большая утрата. Я - молода, я - должна быть стойкой, но все же скажу: Ленинград - это город смерти. Она стоит за каждым углом, в каждом доме, в каждой квартире. Вот и сейчас снова свистят снаряды, но я уверена, люди, не покинувшие город в лихую годину, войдут в историю исполинами. Чтобы пережить, что переживаем мы, нужно великое мужество. Я не верю в свою гибель!

    17 февраля. Сегодня у нас в квартире третий покойник. Умер Пантелей Михайлович. Похоронен в общей могиле. Пять раз ходила в магазин. Наконец-то принесла 250 гр. черного мяса. Приготовим варево на несколько дней. Я все больше слабею и боюсь за маму. Перечитываю письма от Гены. Они такие хорошие и заставляют меня быть бодрой. За окном разрываются снаряды. Проклятая немчура снова бомбит Петроградскую сторону. Как не хочется погибнуть под обломками своего дома! В городе началась эпидемия желудочных заболеваний.

    20 февраля. Сегодня получили по 150 г сушеной картошки. Это жители других областей заботятся о ленинградцах и какими-то путями доставляют нам продукты. Сердце ждет событий, возлагая надежды на 23 февраля. Неужели настанет день, когда мы услышим, что нет блокады и немчура бежит от Ленинграда, как от героической Москвы. И снова мысли о еде. Как хочется каши, много каши, с луком и шкварками!

    24 февраля. Дядя Ваня умер и нет никакой возможности похоронить его отдельно: такое вышло распоряжение. Завтра с тетей Лилей мы зашьем дядю Ваню в одеяло и на санках отвезем на приемный пункт. А пока я пытаюсь успокоить плачущую маму. Она затихает и просит: «Расскажи мне что-нибудь о твоем женихе». И мы говорим о тебе, мой любимый Гена, и я верю в конец блокады и встречу с тобой.

    25 февраля. Сегодня с тетей Лилей мы побежали в поликлинику, чтобы сдать документы дяди Вани, иначе на приемном пункте его не возьмут для захоронения. У поликлиники полно народа - люди по семь дней стоят в очереди, чтобы оформить своих покойников. Я кое-как прорвалась к старшей медсестре и стала просить ее помочь нам. А она мне говорит: «За какие прелестные глазки я буду тебе это делать. Дашь 200 грамм хлеба - сделаю». Я принесла ей хлеб и она оформила нам документы за два часа. Это безобразие и я напишу о нем, если будет время, в «Ленинградскую правду». От Гороховой на саночках довезли дядю Ваню до нашего дома, чтобы мама могла проститься с любимым братом. А потом отправились на пункт. Трупами был завален весь двор. Рабочие кидали их в машину. Она ушла переполненная, и мы положили дядю Ваню около сарайчика. А во двор все шли и шли другие люди, везя на саночках своих умерших близких. Не таких похорон они были достойны. Но им теперь все равно, а каково нам, оставшимся в живых?..

    На этом дневник Ларисы Воеводиной заканчивается. Она ослабела от голода и уже не могла вставать с кровати. Но в последний день февраля в коридоре опустевшей большой коммунальной квартиры раздались шаги и незнакомый мужской голос, называвший ее фамилию. В комнату вошел красноармеец с пакетом, где находилось приглашение выступить с чтением стихов на выпускном вечере в школе младших командиров, которые уходили на фронт. Дело в том, что Лариса Павловна любила декламацию. Знала наизусть много стихов, рассказов, поэм и, работая воспитателем в детском саду, не отказывалась выступать в госпиталях, участвовать в концертных программах.

    Приглашение прислал М. В. Никаноров, который еще в январе приглашал Воеводину служить в этой школе. И она нашла в себе силы встать и ответить на приглашение. Это спасло ей жизнь. Она работала в школе, потом в госпиталях.

    А в мае 1943 года была откомандирована на Южный фронт, где ждал ее Геннадий Александрович, участвовавший в боях за Сталинград. 2 июня 1943 года они сыграли фронтовую свадьбу. И с того дня воевали вместе, в составе 4-го гвардейского минометного ордена Ленина полка освобождали Донбасс, Крым, Севастополь. Лариса Павловна была радистом-шифровальщиком.

    Несколько раз они были на краю гибели, но судьба им уготовила счастливую и долгую жизнь. Прожив вместе 64 года, вырастили достойных сына и дочь (они и предоставили мне этот дневник). Ларисы Павловны нет уже десять лет. Геннадий Александрович здравствует - ему пошел 101-й год.



     
    По теме
    В настоящее время устанавливаются все обстоятельства ДТП. unsplash.com ДТП, в котором погиб мужчина, произошло 28 марта вечером на 122-м км автодороги «А-181 «Скандинавия» в сторону Выборга.
    Накануне, 27 марта, около 20.00 сотрудники отдела вневедомственной охраны по Невскому району Санкт-Петербурга прибыли к сетевому гипермаркету на Мурманском шоссе, персонал которого воспользовался кнопкой тревожной сигнализации.
    Квадрокоптер летал над водой неподалеку от судостроительного завода. Сегодня около 10:00 около завода, расположенного на Приморском шоссе в Выборге, задержали гражданина, управлявшего БПЛА.
    В Петербурге обсудили организацию консультативно-диагностической помощи взрослым - Администрация г. Санкт-Петербурга Сегодня в Санкт‑Петербурге состоялось открытие II городской научно-практической конференции с международным участием «Совершенствование организации консультативно-диагностической помощи взрослому населению на современном
    Администрация г. Санкт-Петербурга
    К новому учебному году около 90% школ Петербурга будут оснащены современными лабораториями - Администрация г. Санкт-Петербурга Пленарное заседание Петербургского международного образовательного форума «Создаем будущее сегодня» состоялось сегодня в Атриуме Главного штаба Государственного Эрмитажа.
    Администрация г. Санкт-Петербурга